АЛЁНКА
На соседней улице держали коз. Однажды хозяйка не уследила, и козлёнок, появившийся на свет, приморозил себе ножки в холодной стайке. Поутру она, не придумав ничего лучше, вынесла бедолагу в бор и бросила погибать, избавив себя от лишних проблем.
Но козлёнка подобрали соседские дети, принесли к себе домой, обогрели и, сочувствуя его плачу, напоили сгущённым молоком. Так, вдобавок к больным ногам, добавилось ещё и расстройство желудка. Их мать, вернувшись с работы, поняла, что с этим «подарком» нужно возиться день и ночь, выхаживать, нянчить, а ей, работающей, это не по силам. Сунув малыша за пазуху, прибежала она на ночь глядя к нам, умоляя помочь, ведь как-никак живая душа. Мама немедленно согласилась. Бинтовала козлёнку ножки, поила лекарствами, отложив на потом все другие дела.
Малыш оказался козочкой – шустрой и шкодной. Назвали её Алёнкой. Она быстро окрепла, и каждое наше утро начиналось с того, что Алёнка всех будила, запрыгивая на постель и цокая по спящим своими быстрыми копытцами! Алёнку ловили, обнимали, таскали на руках. И до того её разбаловали, что она, и повзрослев, норовила войти в дом и стянуть что-нибудь со стола! Компании у неё не было, в чужое общее стадо мама и не пыталась её отдать. Так и пасла всё лето, как службу несла. Впоследствии Алёнка, конечно, обзавелась семейством. Козы оказались пуховой породы, и мама с удовольствием занималась ими несколько лет, пока здоровья хватало – чесала пух, пряла пряжу да вязала всем пуховые платки.
Коз мы обычно метили и на лето отпускали жить на абазинские горы, время от времени навещая и пересчитывая. Осенью с превеликим трудом коз с приплодом ловили и возвращали на домашние корма. В летних переселениях не принимала участия лишь Алёнка, не приученная к стадности. Мама брала с собой вязанье или книгу и изо дня в день ходила с нею в бор хожеными-перехожеными тропинками.
Однажды я подарила маме золотые с рубином серёжки, которые она носила, не снимая. Приехавшая на каникулы сестра нашла их недостаточно блестящими, начистила зубным порошком и, вставив в ухо, видимо, плохо застегнула. Мама ахнула, спохватившись, когда одной серьги и след простыл. Искали несколько дней везде: дома и во дворе, в сундуке и в бане, но безуспешно… Она огорчённо вздыхала, даже плакала, осматривая уже в сотый раз все домашние закутки и возможные места.
Но, беда бедой, а Алёнку-то пасти надо. Расстроенной маме было не до вязанья или книжки, так и шла вслед за козой со своими думами. Народу в бору полно – собирают землянику, маслята. Кто с речки идёт, кто на речку. Кажется, по тому месту человек сто прошло! Но маме вдруг показалось: блеснуло что-то под Алёнкиными копытцами на тропинке. Наклонилась – серьга! Не веря себе, завернула находку в платочек, сунула в уголок кармана – и домой. Потом смеялась: «Бегу, рукой пощупаю – точно здесь!» Дома все удивлялись и радовались, водворяя серёжку на её законное место! Спасибо Алёнке, что маршрут не сменила!
Осенью после уборки урожая Алёнку выпускали в огород, где она чувствовала себя полноправной хозяйкой. Попасть в туалет, стоявший в дальнем углу огорода, не было никакой возможности, так как за каждым, нарушившим заповедную зону, начиналась погоня! Приходилось рисковать. Добежать удавалось! Но затем Алёнка брала «на абордаж» уже этот незатейливый домик! Приходилось, как испанскому тореадору, выжидать момент, ловить наступающего врага за рога и пятиться с нею до калитки. Лишь там удавалось без потерь расстаться с этой нахальной бестией, оставшись по другую сторону забора.
И лишь маму она никогда не трогала, оставляя за нею право быть своей защитой, опорой и спасением!
