ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ
Семья моего отца была раскулачена и сослана весной 1930 года из деревни Левашовка Ижморского района километров за двести – в Тегульдетский район, на Чулым. Ныне это Кемеровская и Томская области. Причиной раскулачивания явилось скорее всего то, что глава семейства не вступил первым в колхоз, так как особого богатства у них не было – 3-4 лошади, 2-3 коровы, 10-15 овец.
Отец, мать и шестеро детей (младшей не было и пяти лет) были вывезены в необжитое место, кругом гарь да болота. Поселили их временно в молельню живших в семи километрах отсюда киржаков вместе с ещё несколькими семьями ссыльных. Огляделись. Прежде всего, сделали печь в горе – пекли хлеб, затем начали строить бараки. Скарба разрешено было вывезти лишь по одной подводе на семью, но почти всё пришлось бросить, так как на этой подводе везли четверых малолетних детей, а двое старших шли пешком наравне со взрослыми. Глава семьи, Лысенко Егор Леонтьевич, через год умер в ссылке от тифа. С детьми осталась одна мать, Марфа Ильинична. Мыкалась с младшими, а старшие вместе с другой молодёжью попытались бежать. Кому удалось, кого вернули…
Сын Пётр из ссылки-то сбежал, но куда дальше без документов? Кто-то присоветовал ему признаться властям, мол, сын за отца не отвечает, глядишь, и отдадут документы. Но дело закончилось томской тюрьмой, где Пётр угадал в одну камеру с дядей по материнской линии, который после одного из допросов в камеру больше не вернулся. Дожидаться этой же участи Пётр не стал и снова попытаться бежать. Удалось это благодаря полевым работам, куда гоняли заключённых, вот он и уполз по картофельной меже. Добрался до родной деревни, жил там в стогу сена, кормился у крёстного. Как-то поздно ночью, таясь, пошёл в баню, где и обнаружил его чужой мужик из сельсовета. Но случилось так, что не выдал и даже с документами помог – дал фальшивое свидетельство о рождении на имя Степана Борисовича Макарова и удостоверение о том, что он батрак. Вот с этими бумагами и уехал Пётр подальше от родных мест – в Хакасию.
С родными почти не переписывался, боялся и за них, и за себя, мать в письмах называл тётушкой. Отслужил в армии. Закончил среднюю школу. Женился. Дети родились, дочь и сын, уже Макаровы. Работал взрывником, а с 1937 года – заведующим отдела кадров Коммунаровского приискового управления треста «Хакзолото». Хотел поступить на заочное отделение в Московский институт цветных металлов и золота, но тревожился – не всплыло бы прошлое. Своё настоящее имя он скрывал даже от жены, Ланиной Елизаветы Ивановны, хотя и она прошла через те же жернова. Девяти лет осталась без матери, а затем и отец, Ланин Иван Никитович, сгинул где-то в иркутской тюрьме, получив ни за что, ни про что десять лет, или десять Пасок, как сам он говорил. Одно ладно, что дом не отобрали и семью никуда не сослали из Малого Кускуна, что под Красноярском.
Вызов на учёбу пришёл Степану в марте 1941 года, но в июне началась война. Из раскулаченных семей сразу на фронт не брали. Не доверяли. А наш Степан Макаров попал одним из первых. Первые, считай, все и погибли. Похоронка пришла в апреле 1942 года из-под Ленинграда.
После войны семья Петра Лысенко – мать, три сестры и оставшийся в живых младший брат Тимофей приняли решение сказать вдове с детьми правду. Говорить поехал Тимофей, закончивший войну в Берлине и демобилизованный в 1946 году. Он был неоднократно ранен и контужен, награждён пятью фронтовыми медалями и Орденом Славы 3-й степени и считал, что дошёл до Победы во многом благодаря тому, что на фронт попал в 1942 году, когда наши войска уже наступали. Паспорт получил уже после войны по красноармейской книжке, на этом и закончились преследования его, как ссыльного.
Приехал лишь сказать ей правду и… остался. Вот так и встретились мои отец и мать. Мама к тому времени перебралась с детьми из Коммунара в посёлок Малая Сыя, где жила у своей старшей сестры, тоже получившей похоронку и растившей своих троих детей. Хозяйство, работа, покос, дети да бабы… Мужские плечи приняли на себя эту ношу. Всех вырастили, выучили. Нас послевоенных ещё трое родилось.
Я всегда удивлялась тому, какие они разные – мои отец и мать. Он – нелюдимый, мастеровой, хозяйственный. Она – вся на виду, бескорыстная и весёлая. Иногда говорила мне со вздохом, мол, Тимофей на старшего-то Степана лишь лицом похож…
А сына своего, рождённого в 1985 году – в год 40-летия Победы в Великой Отечественной войне, я назвала Степаном.
