«НОНЕШНИЕ»

Семена мама закаливала просто – оставляла зимовать на чердаке. Весной доставала заветный мешочек, перебирала, сортировала множество кулёчков, пакетиков, свёрточков: «Прочитайте-ка, девчонки, что-то не разберу». Читаем на огуречных семенах приписку её рукой: «Нонешние». Смеёмся до слёз, мама не сразу понимает, что к чему, но потом тоже смеётся вместе с нами! Подтруниваем над нею весь вечер. А она урезонивает: «Лучше бы слазили в погреб, да достали огурчиков-то, «нонешние» вам!»
Огуречную гряду обычно выкладывал отец. А уж землю в луночки, посадку, полив, открыть-закрыть – это всё мама, как за дитём.
В последний свой год она слегла как раз к маю. И гряду отец один делал, и садил сам. А ей так хотелось хоть глазком взглянуть. Мы на руках поднесли её к окну, но с этими перемещениями расшевелили боль, в окно смотрит, а уж не видит ничего, да и вишня цветом всё заслонила. Весна…
Мама весёлая была, певунья да рассказчица. За день столько дел переделает, что и семерым не успеть. Мы, когда детьми были, рассоримся по пустякам между собой, так она виноватых, бывало, не ищет, всем наподдаёт, кто под руку попал! А в серьёзном споре всегда правда была за нею. Разберётся, рассудит, кто чего заслужил.
Сказки любила нам вслух почитать. Иван книг в библиотеке наберёт, вечерами прилепимся все вокруг неё на кровать, спинами к печному обогревателю и слушаем. Пушкина очень уважала, книги о жизни его, с фотографиями друзей-лицеистов, красавиц того времени и декабристов, любила. Всё в памяти держала. Года за два до своей кончины написала мне в письме где-то вычитанные ею строки Горчакова, друга Пушкина:
«Не дай, Господь, до старости дожить.
Не дай, Господь, любимых пережить.
Не дай, Господь, жить одному
В пустом заброшенном дому…»
Со временем гораздо глубже понимаю, какая нестерпимая правда есть в этих строчках. Не дай, Господь…