МУРТЫ

Как хочется проснуться рано-рано, быстро собраться, повязать белый ситцевый платочек, поглаженный и приготовленный ещё с вечера, и по утреннему туману пойти по ягоды-грибы в Мурты!..
Сейчас у всех транспорт, уедут от Абазы за сто и более километров и нарвут там ягоды видимо-невидимо. А в детстве мы ходили пешком километров за десять. Утром вставать не хотелось, мы ворчали и не проявляли никакого энтузиазма. Но отвертеться не удавалось!
Каменистая тропа с нависшими стеблями двудомной крапивы, кустами малины, смородины… Множество ручьёв – прыгаешь с камня на камень. Вначале остерегаешься мокрых листьев, но руки тянутся к ягодам, намокают рукава, затем колени, хлюпает в сапогах и становится уже всё равно, сухой ты или мокрый, можно идти напрямик, ничего не боясь. Тропа поднимается всё выше в горы, солнце тоже поднимается над горами, рассеивая туман и улучшая наше настроение.
Доходим до развилки, где сходятся три лога, перекусываем у ручья и разбредаемся по высоченным кустам малины, которая, как известно, вкуснее садовой.
Спустя час-полтора до нас начинают доноситься чужие голоса – это приближается ватага детворы, гремя ведёрками и бидонами. Мама, размеренно рвавшая ягоды в шахтовую брезентовую рукавичку, начинает торопиться: берёт её зубами за край и собирает ягоды уже двумя руками! На секунду освободив рот, командует: «Рвите, девчонки!» А мы лишь смеёмся пуще прежнего. Потому что на подходе сюда орда Мамая, которая в течение ближайших тридцати минут не оставит здесь не только малины, но и самих кустов!
За день подсыхаем и веселеем, радуясь солнечной погоде и приключениям. За смородиной уходим подальше – в правый лог. Вдоль ручья попадаются кусты касыргана, похожего на красную смородину, но с тёмными, особого вкуса ягодами, варенье из которых зимой застывает в крутое тёмно-вишнёвое желе. Чёрная смородина растёт между камнями-валунами вперемешку с непролазной травой, если запнёшься, то просыпанные ягоды уже не собрать! Побаиваясь медведей, перекликаемся. Мама кричит с горы на гору своей подруге: «Лена-а-а!» Та переспрашивает: «Что-о-о?» Мама ей: «А-а?» Лена: «Чё?» А мы, находясь посередине этого «эха», посмеиваемся над ними, придумывая бесконечное продолжение диалога! Любуемся с высоты на Абазу, лежащую в горной чаше. И больше съедаем ягод, чем кладём их в котомки! По смородине тут и там попадается перезревшая жимолость, не жимолость – виноград! Крупная, сизая, так и просится, чтобы к ней протянули руку. Жимолость едим и разрисовываемся ею под индейцев. «Косметика» на облизанных губах тут же синеет, и мы снова подшучиваем друг над другом. В раздавленной ягодке вдруг обнаруживаю червячка, всем сообщаю. Но опаски хватает ненадолго! Рука у каждого снова так и тянется к аппетитным гроздочкам! «Не те черви, которых мы едим, а те, что нас съедят!» — шутит мама.
А какие в Муртах грузди! Сырой груздь. Жёлтенький, с бахромой, на высокой ножке. По мху, брусничнику. Рвём вначале с ножками. Но тара быстро наполняется, всё вытряхиваем, отрезаем одни лишь шляпки, плотно укладываем. А ножки можно и в рюкзак, не помнутся, пойдут потом на грибную икру.
С горы с тяжёлыми котомками спускаемся быстро. Внизу, на поляне с туристами, уже поджидает отец на мотоцикле, подвозит всех поочерёдно, а главное – увозит до автобуса груз. Идём и чуть не падаем назад – так легко плечам! Навстречу – туристка с огромным рюкзаком и палкой-батогом: «Правильно ли иду до большой поляны?» «Правильно, правильно, — разъясняет мама, — ваших на поляне уже полно. Держись вдоль реки. А если напрямик, то там через канаву будет бревно…» Немного погодя вижу, что мама умирает со смеху. Это она представила, как туристка навернулась с бревна! Да уж! Батог в сторону! Ноги из канавы торчат! Бедная! А нам смешно, какие мы бесчувственные насмешницы!
Дома высыпаем грузди в цинковые ванны, бачки и вёдра, наполненные водой. Синева на срезе исчезает. Хорошенькие, крепкие, хоть макай их в соль да ешь! Но, соблюдается вся технология: сорок дней с солью, чесноком, смородиновым листочком… Что за прелесть зимой. Завидуй, туристка!
Как хочется встать утром рано-рано…