«ЛЫСКА СВЕТИТ ЯСНО!»

В школе меня дразнили по фамилии – Лыской. И если фамилия Лысенко меня вполне устраивала, то прозвище казалось обидным и грубым. Впрочем, прозвища были почти у всех. Иванченко была Ванькой, Леонтьева – Лёнькой, Китцель – Киской, Сенникова – Синичкой, Кашников – Кашей… Но больше всех не повезло Вовке Гимпелю, так как его дразнили Джоней – по кличке любимицы их семьи, болонки Джонни! А самым удачливым был Дмитриев, которого по фамилии дразнили Димкой, но имя-то у него тоже было – Димка! Тем не менее, считалось, что Димка – это прозвище. Как у всех!
Катюша Иванченко была моей закадычной подружкой. Как-то на одной из перемен она повздорила с закоренелым двоечником Генкой Кашниковым, запустив в него мокрой тряпкой, которая пролетела буквально перед носом входящей в класс учительницы! Учительница русского языка и литературы Антонина Яковлевна (по-нашему, Тонечка!) немедленно положила конец сражению, заставив Катюшу поднять тряпку и протереть ею классную доску, а заодно и ответить домашнее задание.
Катюшины щёки ещё полыхали румянцем, а глаза возбуждённо сверкали, потому при чтении наизусть стихотворения «Ленин и печник» у неё вместо «Скрылась хата за пригорком, мчатся сани прямиком…» неожиданно вырвалось «Скрылась каша за пригорком…» Класс гоготал! Катюше, конечно же, влепили двойку. Следующую двойку поставили и Кашникову, за что он был награждён моей злорадной улыбкой, когда понуро брёл от доски к своей парте.
Отомстить он решил своеобразно. Утром следующего дня я, как обычно, бежала в школу. Путь лежал через парк к Дому Культуры, затем наискосок, через главную абазинскую площадь, а там уже и до школы – рукой подать. Мельком глянув на киноафиши, я вдруг остановилась от неожиданности! Сами афиши отсутствовали, так как художник Дома Культуры забрал сменные планшеты, чтобы поместить на них информацию о новых фильмах. Зато на окрашенных жёлтой краской деревянных щитах, куда потом крепились эти планшеты, мелом было крупно написано: